— Не все мальчики — Джаспер, — повторила я.

Она кивнула, ее глаза остекленели от непролитых слез. Райли всегда была такой веселой, такой полной жизни. Конфликтное выражение ее лица разорвало мое сердце на части.

— Это делает меня плохим человеком? Он мне не нравится. Я хочу Грейсона.

— Нет, это не делает тебя плохим человеком. Как ты сказала, это был адреналин и спонтанно. Бывает такое, и никто не имеет права тебя осуждать. Если Колтон обнял тебя и извинился, то я не думаю, что он станет распространять слухи о тебе. Я думаю, он не такой.

Произнося эти слова, я пришла к шокирующему осознанию.

Мэддокс и его приятели были одним большим пакетом придурковатости. Они были придурками, они постоянно играли с сердцами девушек, и все, что их волновало, — это секс, секс и еще раз секс. Но я никогда не видела, чтобы они распускали глупые слухи о других студентах. Конечно, они раздражали, но они никогда не делали ничего, чтобы испортить чью-то репутацию. Не так, как Джаспер поступил с Райли.

Я думаю… это была одна хорошая черта Мэддокса и его друзей.

***

Утром в понедельник страхи Райли развеялись, когда мы вошли в ворота Беркшира, и все было нормально, как и в любой другой день. Оказалось, что Колтон не распространял никаких слухов, и я могла сказать, что Райли наконец-то смогла дышать спокойнее. Она вернулась к своему улыбающемуся «я» ровно через две секунды.

Мы разошлись по своим классам, и день продолжился без драмы.

За исключением… поскольку Мэддокс постоянно присутствовал в моей жизни, у меня было всего три часа тишины и покоя, пока не пришло время обеда.

Коридоры были пусты, когда я вышла из кабинета миссис Каллауэй, моей учительницы химии. Наша встреча затянулась дольше, чем ожидалось, и все уже были в столовой, так как обед уже был в середине.

Я направилась к своему шкафчику, чтобы положить свои учебники, но остановилась как вкопанная, когда заметила, кто там стоит. Мэддокс прислонился к моему шкафчику, выглядя так, будто он принадлежит ему. Он был везде, куда бы я ни пошла, куда бы я ни хотела пойти — он был там. Постоянная заноза в моей заднице.

Я начинала верить, что от Мэддокса Коултера невозможно убежать, как только он тебя одолеет. И это было именно то, что он сделал со мной. Он поместил меня на свой радар, а потом поставил шах и мат, я стала его невольным призом. Сколько бы я ни боролась и ни отталкивала его, он был рядом, тянул меня так же сильно и отталкивал еще сильнее. Это был бесконечный цикл, и это начинало утомлять.

Вздохнув, я пошла вперед. Подойдя поближе, я заметила, что у него между губами была зубочистка, его грязные светлые локоны были взлохмачены и распущены вместо мужского пучка, а его беркширского пальто не было. Его белая рубашка была расстегнута, а галстук свободно болтался на шее.

Он выглядел несовершенным холстом, испорченным и диким. Но, как и от любого произведения искусства, от него невозможно было оторвать глаз.

Я впервые видела его таким. Его благочестивая внешность сменилась чем-то несовершенным и… человечным.

— Чего тебе? — спросила я, останавливаясь рядом с ним.

Он задумчиво жевал зубочистку.

— Ты меня обидела, — сказал он так просто, словно объявлял погоду.

— Когда? Как? Ах да, наверное, в твоем кошмаре. — Я набрала код от шкафчика, открыла его и запихнула учебники внутрь.

Наконец он посмотрел на меня, его губы скривились, а глаза загорелись озорством.

— Значит, ты согласна, что ты заноза в моей заднице?

Я, заноза в его заднице? Это была шутка века.

— Я не роза, Мэддокс. Если ты собираешься усложнить мне жизнь, я стану шипом, который уколет тебя. Не жди от меня улыбок, сердечек и добрых глаз. Я не такая девушка.

Он держал зубочистку в уголке рта, пока говорил.

— Я знаю, что это не так.

Когда я не ответила, он медленно закатал рукава своей белой рубашки до локтя. Та самая рука, которую я укусила вчера. Он сунул руку мне в лицо, и на меня уставился огромный красный след от укуса.

Мои глаза расширились от сердитой метки. Я схватила его за предплечье для более тщательного осмотра. Это не могло быть с того момента, когда… Я укусила его, верно?

— Ты сделала мне больно, — снова сказал он.

Я сделала.

— Посмотри на это. Это так больно; моя рука все время болела.

Мой взгляд метнулся к нему, и я бы подумала, что он говорит серьезно, если бы не заметила огонька в его глазах.

— Я не помню, чтобы я так сильно тебя кусала, и это было вчера утром. Прошло целых двадцать четыре часа. Невозможно, чтобы след от укуса все еще выглядел так, если только…

Я позволила своим словам умолкнуть и с подозрением посмотрела на него.

— Думаешь, я укусил себя? Черт, Гарсия, ты действительно жестока. Зачем мне причинять себе такую боль, когда это должна делать ты?

Он снова ткнул меня рукой в лицо.

— А теперь лучше поцелуй, — потребовал Мэддокс, — или я скажу директору, что ты меня укусила.

Боже милостивый, он действительно был невозможен.

— Давай, — прошипела я себе под нос. — Я ему скажу, как ты меня доставал!

Мэддокс имел наглость выглядеть невинным. Он издал притворный вздох, прежде чем его нижняя губа выпятилась в небольшой надутой губе.

— Я? Ты та, кто занимался со мной физическими упражнениями, Сладкая Щечка. Каждый. День. Если бы я не знал лучше, я бы сказал, что ты пытаешься заставить меня прикоснуться к тебе.

Мой желудок сжался, и мое разочарование достигло такой степени, что я подумала, что сделаю что-нибудь похуже, чем укушу его. Вот и все. Я не могла больше иметь с ним дела.

Я вскинула руки в знак поражения. Мне потребовалось все, чтобы принять это, но я была готова.

— Знаешь что? Перемирие. Мы в расчете друг с другом. Давай остановимся на этом.

Мэддокс еще секунду смотрел на меня. Его взгляд обжигал меня, прожигая мои стены и заставляя себя заглянуть в мою душу. Я зажмурилась и встретила его взгляд суровым взглядом.

Он поднял плечо, лениво пожал плечами.

— Отлично. Перемирие. Но сначала тебе нужно лучше поцеловать мое бо-бо.

Он, блядь, серьезно?

Значит, это была его игра? Каким-то образом он действительно хотел, чтобы мои губы были на нем. Придурок. Но ладно, я бы поиграла.

— Отлично. Я лучше поцелую твое бо-бо, прежде чем ты побежишь обратно к своей мамочке в слезах.

Я приблизила его руку и медленно наклонила голову к следу от укуса. Это выглядело некрасиво и болезненно. На кратчайший момент мне стало плохо, и чувство вины грызло меня, прежде чем я оттолкнула это.

Прежде чем мои губы успели коснуться его, Мэддокс втиснулся в мое пространство. Я резко втянула воздух, когда его рука обвила мою талию и притянула к себе. Наши тела мягко соприкоснулись, и время остановилось. Тик. Так…

Его тепло просачивалось сквозь его одежду и мою, и я чувствовала, как румянец заливает мою кожу. Мое сердце дрогнуло, и я могла чувствовать биение его собственного сердца у себя в груди.

Что-то пульсировало между нами, наэлектризованное и мощное… краткий момент времени… что-то, что длилось всего наносекунду.

Его другая рука поднялась, и его пальцы скользнули мне за голову, обвивая мой затылок.

Мой мозг кричал на меня, злой и растерянный.

Его дыхание окутало мой рот; Я моргнула, и его губы врезались в мои.

Я ахнула в его голодные губы. Мои руки опустились на его грудь, и я попыталась оттолкнуть его, но он схватил меня за шею и углубил поцелуй. Его рука все еще крепко сжимала мою талию, он развернул нас, и моя спина врезалась в шкафчик. Мое сердце упало в живот, когда он прижался ко мне, и поднял меня, позволив только пальцам ног коснуться земли.

Я не знала, должна ли я поцеловать его в ответ… оттолкнуть его…

Мой разум стал пустым, когда он облизал уголки моих губ. Его грудь заурчала с тихим стоном, когда его зубы задели мою нижнюю губу, прежде чем он прикусил ее. Я зашипела ему в рот, хотя и дрожала в его руках. Мягкий укус обжег, и я почувствовала, как кровь приливает к моим ушам. Медленно он оторвал свой рот. Вкус его, мяты и табака тяжело ощущался на моих распухших губах.